[luboi]

Все пыталась описать то,как попала в больницу и что там происходило, но не хватало сил или смелости или еще чего-то подобного. Сейчас, мне кажется, самое время.
Осторожно, беременные, впечатлительные и особенно те, кто хочет меня пожалеть, под кат лучше не ходить совсем. Остальные – прошу, наверное вы как-нибудь иначе поглядите на меня.


Когда я обожгла ноги,боль была такая, которую я не ощущала ни разу в жизни.А надо заметить что раньше я очень многое терпела, в плане физической боли. От разных людей,и от случайных обстоятельств.
Честно признаться в момент ожога я думала о том что если буду кричать громко, то боль уйдет…А еще, когда я ждала скорую и глядела на то как белая кожа аккуратно сползает с ноги, словно легкая,немного влажная ткань, думала о том что я должна сдать кучу работы в понедельник и играть пьесы и еще мне надо подработку сделать и вообще столько дел, а я сижу и кричу…
Когда привыкла к боли,а скорой не было еще,я начала разговаривать сама с собой, даже и не знаю почему.Вспоминая сейчас тот момент, могу сравнить себя с горлумом – «Успокойся моя прелесть,все будет хорошо,сейчас станет легче,светлее,и не больно.У нас все будет хорошо».Со стороны я могла показаться двинутой,но тот момент…Как бы сказать, близкий человек, которому я ОЧЕНЬ доверяла, повел себя в этой ситуации как чужой и враждебный, и какие-то полуса,видимо,у меня на тот момент сдвинулись в голове. Помимо того что на меня была опрокинута 2х литровая кастрюля с кипятком в 80%,примерно(если подумать что вода закипела, и ее меньше чем через 1 минуту скинули на ноги), на мне были толстые плюшевые штаны,которые не давали охладиться воде, и прилипли намертво к ногам.Штаны я отодрала и кожа поехала вниз,после чего меня уронили на пол и пнули ногой, за симуляцию боли и крик.В общем пока я ждала скорую произашло много такого, о чем вспоминать сейчас пока больно.Может чуть позже.
По приезду в больницу я попала к дежурному врачу, садисту, правда я не знала тогда что он такой – садист и не щадит людей,поэтому всецело доверилась ему.Ну как же,врач ведь,да…
Меня усадили на сто, ростом почти с меня, около 1,5 метров в высоту,на который мне пришлось самой запрыгивать и кожа на руке и на ногах лопнула. Врач задавал мне сложные вопросы,для того момента конечно же.Что-то вроде – «вы работаетет?официально?где?вам нужен будет больничный?как произошло с ногами это?будите ложиться в больницу?».Честно говоря я с трудом отвечала, потому что сидела на столе и глядела на то, как с моих ног ловкие мужские руки отрывают кожу,и остается розовое мясо, с сочащейся жижей желтого цвета. Да, я не могла с самого начала ложиться и не видеть что с ногами – лучше видеть и ощущать боль, нежели не видеть и ощущать боль.Видеть было надежнее и более защищено.Мне забинтовали ноги по колено и я смогла встать на носочки, и даже пойти смогла,только держась за руку санитарочки.
Меня положили в гнойное отделение, в единственную женскую палату, в которой уже лежало двое – привязанная к кровати и находящаяся не в себе женщина(бомжиха,как мне позже рассказали) и бабушка, которая не могла вставать из-за ожогов.Первые 4 часа я сидела на кровати и не шевелилась, санитарочка все бегала вокруг и спрашивала как я, боялась что у меня ступор.Так оно и было я думаю….А еще температура 38,5, которая не проходила 3 недели к ряду.И не сбивалась ни чем.
И там была бабушка….
Как позже выяснилось – у бабушки были ожоги 4 степени, и самой сложной подстепени, с дырками почти по локоть в спине и боках, и руками, прожженными до кости,и ногами так же,до кости.Бабушка та не могла ходить и даже просто шевелиться не могла.Ног она не чувствовала,но очень старалась расшевелить хотя бы пальцы.
А вторая женщина, оказалась обожженной бомжой, которой кололи антибиотики,и она все время была в другом мире,беседовала сама с собой и страшно ОРАЛА по ночам.Громко и зычно.Спать было невозможно спокойно, но все же мы спали.
В гнойнике я пролежала 4 дня, и если честно первые 4 дня меня все время навещал психиатр, и спрашивал про ощущения после ожога, и про то о чем думаю.И удивлялся что у меня нет шока. Говорит что у каждого человека должен быть шок после ожога, как бы защита психики срабатывает, и в течение 3х дней проходит это истеричное состояние, при котором человек может вести себя не адекватно. Но я смеялась, шутила, бега в туалет, опять шутила, помогала бабушке кушать и пить, давала ей все что требовалось и собственные раны не воспринимала до тех пор, пока однажды ночью мне не приснился сон-воспоминание о том что произошло когда я обожглась. В деталях,и все очень реалистично.Этослучилось на 4ый день моего лежания в больнице.Тогда ноги стали болеть страшно,дико,перевязки превратились в мучения, и адские пытки – сдирать с живой раны присохшие бинты, с гноем, остатками лекарства и сукровицы – ощущение мерзко-болезненное,как будто по нервам иглами тыкаю.Да так оно и было – оголенные, еще живые нервные окончания постоянно обдирались.Вот она, боль, которую я с трудом переносила, и предел мой,как мне тогда казалась.Ой как я ошибалась.
Тот 4ый день в гнойной палате казался пыткой, - серое небо, серые стены, и запахи.Необходимо и об этом рассказать.
Все больные ездили на перевязки в перевязочную,за кем-то приезжал стол, за кем-то каляска инвалидная,кто-то с ходунками или костылем, я ходила на носочках сама.А вот бабушка,которая лежала со мной в палате не могла ходить и двигать ее надо было с помощью 8ми санитарочек и 2х врачей. Поэтому перевязывали ее прямо в палате. Выглядело это так – ее переворачивали сначала на левый бок,и укладывали на спину салфетки с лекарством(которое,надо сказать,как нож по открытой свежей арне), затем переворачивали на правый бок,и укладывали салфетки на вторую часть спины, при этом шевелились ее ноги,не произвольно конечно, и начинала идти кровь.Нет, не сочиться, нет, не струиться, а как из ведра – литься.Кровь пропитывала бинты, смешивалась с вчерашней, засохшей кровью, и в палате стоял дикий, тяжелый запах крови и гнили. Этот запах вызывал во мне рвотные позывы,и хотя я всегда спокойно относилась к таким вещам,с мамой часто бывала в разных больницах – ждала ее пока она работала(медик же она), но настолько страшного запаха мне не доводилось чувствовать. Он потом не выветривался еще часа три, стоял страшным столбом в воздухе.
Так вот, в 4ый день с бабули начали снимать старые бинты - с рук, с ног и боков, и этот запах убил меня напрочь, я отвернулась к стене и плакала беззвучно, но долго и навзрыд, потому что мне стало страшно и безнадежно.Ноги были хуже с каждымднем.Я когда ходила на свои перевязки, ощущала что хожу все хуже и хуже, с каждым днем вставать на ноги становилось сложнее, и идти приходилось медленнее.Перевязки становились все болезненнее, хотя я думала что это невозможно,ошибалась. На перевязках я не могла лежать, и не видеть что происходит с ногами, поэтому я сидела и глядела как с каждым днем мои ноги все больше покрывались толстой коркой гноя, черной, с белыми прогалинами, и и как они опухали, появлялись кровоподтеки и глубокие дыры,в которые врач скатывал кусочки бинта и затыкал туда, с лекарством. Некоторые такие шарики за ночь покрывались толстой и сухой коркой гноя и крови, и их вырезали оттуда скальпелем, отчего кровища хлестала на стол, в специальную чашку. Знаете, как в фильмах,когда отрезают палец и кровь начинает литься как из крана,тут было так же…
В общем на 4ый день моего пребывания в больнице начала накатывать депрессия, а еще друзья и знакомые,которые звонили и писали и приходили, почему-то жалели меня.Я пыталась шутить и смеяться, а они смотрели так жалобно и трагично и все время говорили – «бедная,больно наверное.ой-ой, как тебя жалко.»Мне их жалость не нужна была ни тогда, ни сейчас, ибо от нее становилось хуже – а жалеть себя мне было нельзя,что бы не расклеиться. Конечно было тогда приятно что многие люди,и отсюда,с дневников и из реала и с учебы звонили мне,писали и желали здоровья, это как-то обнадеживало что я не одна останусь после больницы.
В общем в конце 4го дня меня перевели из гнойника в так называемую «чистую» зону, где люди лежали после операций и не было у них уже заразы и т.д. А я прошла все обследования и была чиста, никакой инфекции и потому меня перевели.
Надо сказать что собирать вещи в огромные мешки, постель,подушки, одеяла и нести эти тюки на 2 этаж, на ногах которые едва ходят, а ведь я ходить тогда могла только на носочках, ибо у меня все ступни, пятка и взъемы были без кожи и кровоточили и гноились. Так вот, я совершала переход по 1му пролету лестницы около полу часа, правда мешки с вещами у меня забрали медсестры, хотя я не отдавала, хотела все сама сделать, что бы не чувствовать себя инвалидом, но, пожалуй,если бы они мешки не забрали, я бы час поднималась,не меньше.
Палата в которую меня поселили оказалась единственной женской палатой на 2м этаже.Но она оказалась очень светлой, с коном, выходящим на небо и деревья, в ней было много света и уюта.И приятно пахло.После той палаты, в которой было страшно холодно, никогда не выключался свет, даже на ночь,и пахло всеми возможными жидкостями выходящими из человека, новое мое обиталище показалось мне сказочным. По этау бегали детишки,много детишек, они кричали, но это не раздражало, они иногда плакали, но больше смеялись и играли с цветными шариками, звучала веселая детская музыка и было от этих звуков на душе легче.
Иногда в палату забегали детишки и смеялись, а один особенный мальчик 2х лет приносил мне яблоки и груши.Я о нем расскажу позже, особенно выделю.Соседки по палате оказались чудесные – бабуля, такая тоненькая, и очень интеллигентная, тактичная и добрая, которой нужно было кушать каждые 2 часа и она делала это даже ночью.Но звуки того как ночью она доставала еду,мыла тарелку, не раздражали, они отвлекали от ног, которые на тот момент по ночам начали гореть так, что на них можно было сварить яйцо, и я не приувеличиваю,ибо они горели адски, и опухали, и бинты натягивались и врезались в раны.От этого спалось отвратительно и как в агонии.Но звуки того как одна бабулька кушала, а вторая ходила попить и в туалет, говорила с первой. Но в голове у меня нагнеталась какая-то агония. Я все сильнее начала болеть в голове. Кроме того что теперь я перестала ходить, где-то на 6ой день моего пребывания в больнице, так еще и пыталась это делать,хотя бы до туалета, и когда не выходило, это угнетало меня еще сильнее мой разум и душевное состояние.
На 5ый день, ночью, когда все спали, я хотела идти в туалет, но едвали могла встать с постели, чуть не упала.Тогда пришлось мне впервые сесть на инвалидное кресло, услужливо оставленное санитарочкой. Я доехала до туалета, но дальше идти надо было еще метра полтора. Я вставала порядка 7 минут, с каталки на ноги, пыталась переступить порожек еще минуты полторы, и когда переступила и прошла несколько шагов, упала на кафельный пол туалета,благо он был начисто отмыт.И самое отвратительное было это то, что надо было ползти туда, и обратно.Идти я не могла никак.
Это было очень стремно и обидно и отвратительно.Потому что после я не могла ходить и начала зависеть от людей в плане гигиены,а у меня как раз от антибиотиков начались проблемы с организмом…
Да..На 6ой день количество уколов в сутки превышало 8-10. В руку,в живот, в мышцу…Я вся превратилась в один большой синяк, и это тоже очень мешало существовать в физическом пространстве.
И это была лишь первая неделя моего пребывания. В начале второй к нам подселили ту женщину, что лежала со мной в палате привязанная.
Я признаюсь честно, что относилась к ней очень предвзято, и не слишком радовалась тому, что она будет жить с нами в одной палате. Но это был такой переломный момент, очень важный – когда я поняла, что люди могут быть диаметрально противоположными тому, что мы видим в них. То есть я раньше видела что люди не такие какими кажутся, но что бы диаметрально противоположны… Эта женщина, с грубой внешностью и жестким взглядом. Оказалась очень доброй, отзывчивой и умеющей сострадать. Она помогала мне, хотя я и не просила помощи, и всего за несколько дней я поняла что ближе человека у меня нет в этой больнице. Одну из бабуль выписали, а вторая сбежала(это забавная история,я потом как-нибудь расскажу), и мы остались вдвоем. Я узнала о ней, той женщине, которую зовут Лена, очень многое и поняла что теперь я на людей буду смотреть иначе, совсем под другим углом, и лояльность это не то что нужно, а скорее разносторонний взгляд, вот что важно.
В середине 2ой неедли начался самый сложный период - мне сделали операцию,по удалению из ран некроза и гноя,очистили раны и открылись все нервы. Теперь перевязки стали адским мучением, хотя я думала хуже мне уже быть не может, но я как всегда ошибалась.
Знаете…Вокруг меня было столько боли, и страданий, крови,гноя, и отваливающейся кожи, слез, что тогда это было даже смешно. Из диалога:
«Вечер.Полина – Ну че,как перевязка, первая после операции?
Я – адский ад, и страшная боль.Мне новое лекарство начали накладывать на ноги.
Полина – ага, то-то ты так разукрасила весь пол(на полу лужа красно-рыжего лекарства стекает под кровать).Красиво.Эстетично.Прямо произведение искусства. Не хочешь запотентовать?В раму, да на выставку?Бабла заработаешь.
Я, хохоча, и вытирая слезы боли, - хочу,только не дают,санитарка пошла за тряпкой.
Полина – ах черт,не стать тебе миллионершей.»
Вообще новое лекарство, которое все мои гости принимали за кровь на бинтах, и очень пугались.Наивные люди,и пугливые.
Вообще полтора месяца больницы я вспоминаю с содраганием.И с другой стороны я поглядела на жизнь иначе.На людей смотрю я по дургому, не сужу их по внешнему виду, и не сужу по тому, как они говорят, важно то, что они могут открыть тебе изнутри себя, свою глубину. В этой глубине люди эти открываются по-настоящему.
А еще я иначе отношусь к боли.Знаю что боль,особенно сильная, это ад, но даже в аду можно найти то, над чем можно смеяться, главное позволить себе найти,увидеть и не жалеть себя,не жалеть.
У меня в голове сейчас все очень путается,и я не дописала пост как хотела,но обязательно допишу,чуть позже.Мне хочется выразить всю ту боль, которая еще сохранилась в воспоминаниях особенно ярко.
Описать боль, кровь,температуру, и кошмары, и забыть о них, влиться в реальный мир, а не быть изгоем, на которого смотрят с ужасом – как, ты не боишься той страшной раны у тебя на ноге.Как же так…Не знаю, не старшно.Я сама себе отрывала с раны, глубиной в 4 см, тряпку, и промывала ее.ЯА уж поверьте, это было дико и дико больно, да еще и страшно, потому что я видела что у меня виднеются мышцы под тонким слоем мяса, оставшегося после ожога. Не страшно мне после тго как я общалась с людьми, выжившими после страшнейших ожогов и улыбающихся, с удовольствием разделяющими со мной торт, и веселый фильм. Люди,которые даже с обожженным лицом не теряли чувство юмора и радости от того что они живы и хорошо себя чувствуют.
Я на все теперь смотрю иначе.И на блага жизни и на то когда плохо мне и на боль и на людей, и на себя в мире и на то, кто друг,а кто «никто». Но пока мне во внешнем мире тяжко,сложно и одиноко.Но это пройдет,надо просто адаптироваться и начать работать.
Остальное я напишу позже,еще 4 недели опишу.Очень важных 4 недели.А пока так все пусть будет.