Со скрипкой неразлучна
читать дальше*«Жил-был…»
Почти все сказки начинаются так. Что ж, не буду и я нарушать эту традицию. Итак, жил-был на свете музыкант по имени Янек. Но чаще его звали просто: Музыкант. Скажет, к примеру, кто-то: «Музыкант идет», так сразу всем понятно, о ком идет речь. Янек и сам привык к этому.
Родился он в очень бедной семье. Кроме него там подрастала целая куча ребятишек — все мальчишки. Отец работал простым садовником у одного важного барина и зарабатывал совсем немного: едва хватало на жизнь. Поэтому неудивительно, что эта непоседливая ребятня бегала вечно голодной. Младшие обычно донашивали одежонку старших, и Янеку, самому младшему, доставались штаны и курточки с множеством заплаток. Но он вовсе не переживал из-за этого, ведь для мальчишек наряды — совсем не главное. Рос он спокойным, добрым и веселым. За это мама иногда ласково называла его Солнечным Лучиком.
Однажды в их двор зашел старый бродячий музыкант. Под мышкой у него виднелся футляр со скрипкой и потертая от времени папка. Выглядел он очень усталым и еле-еле передвигал ноги.
— Не дадите ли воды напиться? — попросил он мальчиков, игравших во дворе.
— А может, еще и накормить до отвала? Ступай своей дорогой, бродяга! — замахнулся на него палкой старший брат Янека, известный в округе забияка.
— Зачем ты так?! — заслонил собой старика Янек. — Не видишь: устал человек, а ты для него воды жалеешь. Присаживайтесь, дедушка. Я сейчас!
Вернулся он через минуту, бережно неся полный ковш чистой колодезной воды.
— Пейте, у нас вода вкусная, — улыбнулся он, протягивая ковш старику. Тот выпил, с облегчением вздохнул, и лицо его будто просветлело.
— Спасибо. Ты добрый мальчик. За это я награжу тебя.
— Наградите? Меня? Что вы! Я же всего лишь принес воды.
— Нет, ты сделал намного больше: пожалел старого человека. Прими от меня подарок: скрипку и ноты. Я слишком стар, и мне уже трудно играть. Но музыка не стареет. Людям нравится веселиться под приятные мелодии. Вот ты и будешь сочинять их. Уверен, у тебя это замечательно получится, ведь главное, что нужно хорошему музыканту, — чистое, доброе сердце. Все лучшее в мире — от доброты.
— Я… Но я… не умею играть на скрипке. Я даже никогда не держал ее в руках, — растерялся Янек.
— Не бойся. Вместе со скрипкой я дарю тебе и свои ноты, — поспешил успокоить его старый скрипач. — Это не простые ноты, а волшебные. Они сами будут подсказывать тебе новые мелодии. Но слушаются они не всякого.
— А меня послушаются? — робко спросил мальчик.
— Обязательно. Возьми скрипку. Попробуй сыграть что-нибудь.
Янек открыл футляр, достал смычок и скрипку. Музыкант показал ему, как надо правильно держать инструмент. Робко поднес мальчик смычок к скрипке, и та вдруг запела в его руках. Да, запела! И так светло и радостно, что даже птицы, щебетавшие на дереве, смолкли и прислушались к чудесной мелодии. И сыновья садовника, только что дравшиеся из-за горбушки хлеба, замерли в удивлении. Янек играл и почти ничего не видел кругом, так как от волнения и счастья глаза его наполнились слезами. Наконец мелодия закончилась. Все во дворе стояли и молчали, боясь пошевелиться. Когда все же Янек пришел в себя, то первым делом повернулся, чтобы поблагодарить доброго скрипача. Но его не оказалось рядом. Никто не заметил, когда и куда он делся. Остались только скрипка в руках маленького музыканта и раскрытая папка с нотами. Волшебными нотами…
Прошло несколько лет. Янек подрос и с разрешения родителей отправился побродить по белу свету. Путешествовал налегке. Взял с собой только верную скрипку все в том же потертом футляре и, конечно, папку с нотами. Ее он берег больше всего на свете.
Каким стал Янек? Да с виду — самым обыкновенным: не высоким, не низким, не худым, не толстым, с озорными голубыми глазами и курносым носом. Из-под шляпы выбивались светлые, выгоревшие на солнце волосы. Рубашка, простые штаны да ботинки — вот и все, что ему нужно было в дороге. Своего дома он так и не заимел. Но вовсе не переживал по этому поводу. «Зачем мне дом? — размышлял он про себя. — Так здорово ходить по дорогам из села в село, из города в город, сочинять для людей приятные мелодии, от которых становится легко и радостно». И он с удовольствием выступал на улицах и площадях. Смычок в правой руке ловко бегал по струнам, а левая рука помогала в игре, напоминая струнам, какие звуки надо издавать. И эти звуки получались чистыми и светлыми, как капельки в теплый летний дождь. Они так и отскакивали от струн и сыпались, сыпались во все стороны! Зрители смеялись и подставляли ладоши, чтобы поймать их и оставить себе на память.
Все любили молодого Музыканта, и после концерта каждому хотелось пригласить его к себе в гости. Именно поэтому Янеку и не приходилось заботиться о том, где ночевать, что есть и пить. Вот так просто и беззаботно шла его жизнь.
Самым удивительным было то, что о приближении к городу веселого скрипача жители узнавали заранее: то ли ветерок приносил эту весть на своих крыльях, то ли птички, пролетавшие над ним, подхватывали его легкую мелодию и начинали щебетать в такт песне. Так или иначе, едва только Музыкант появлялся на дальней улице, от дома к дому передавалась радостная весть: «Музыкант идет! Музыкант идет!». И окна распахивались настежь, и люди выбегали на улицы, и цветы на клумбах вытягивали вверх свои разноцветные головки, чтобы тоже разглядеть знаменитого Музыканта. Даже солнце, завидев его, приподнимало шляпу-тучку и приветливо улыбалось — Музыкант идет! Солнце — оно ведь тоже живое, как все, любит повеселиться.
Так бы, может, и продолжались дела у Янека-Музыканта, да только однажды случилось с ним такое, что изменило всю его жизнь. Как-то раз выступил он с большим успехом в одном городе, и ночевать его пригласили в дом очень богатого банкира. Всего у хозяина было больше, чем надо обыкновенному человеку: денег — не пересчитать, комнат в доме — заблудиться можно. А банкиру все было мало. Хотелось еще чего-то такого, чего у других нет. Все в городе немного побаивались его. Даже сам мэр приходил по утрам узнать, хорошо ли он ночью спал, не приснился ли ему страшный сон, что банк разорился. А мэр очень боялся, что банк и вправду может разориться, и тогда опустеет городская казна.
Глядя на мэра, и другие жители города тоже старались изобразить почтение банкиру, улыбались, старались угодить, но при этом, если честно говорить, никто не любил его. Да и за что любить, если человеком он был злым, завистливым, жестоким. Всех кругом подозревал в желании разорить его. За всю свою жизнь никому не помог просто так, а только если это ему было выгодно. Мог выручить человека, попавшего в беду, но давал деньги под такие высокие проценты, что мало кому удавалось расплатиться. Многие уже стали его вечными должниками. Отдавали банкиру последнее, что у них было, а долг не только не уменьшался, а, наоборот, рос. Как жадный паук, оплетал банкир долгами жителей города. Все больше скапливалось у него денег, все больше власти получал он, но уже и этого казалось мало. Вбил себе в голову, что все должны не только бояться его, но еще и любить. Выдумал же такое!
Эта тайная мысль не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Тут-то и появился в городе Музыкант. Вот кому не нужно было заставлять любить себя! Все вокруг и так были счастливы просто видеть, просто слышать его. И банкира охватила черная зависть. Да, совсем не случайно пригласил он Янека в свой дом.
Но ничего этого не знал наш юный Музыкант. Простой и добрый по характеру, он и других считал такими же. А банкир тем временем накормил, напоил его и начал выпытывать (да так хитро, что и не догадаешься, зачем ему это нужно), откуда Музыкант берет свои мелодии.
— Скажи, в чем твой секрет? — ласково заглядывал он Янеку в глаза. — Кто подсказывает тебе такие песни, что все вокруг сразу начинают подпевать их? Ты уходишь, а песни остаются. И люди продолжают любить тебя даже тогда, когда тебя нет рядом. Нет ли тут какой тайны?
— Никаких тайн, — добродушно рассмеялся Музыкант. — Все очень просто. Люди любят не меня, а мои мелодии. Их у меня много, но каждая рождается всего лишь из семи нот.
— Ноты? Какие еще такие ноты?
— Самые обыкновенные: до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Вот как они пишутся, — и Музыкант достал из кожаного мешка свою папку. Открыл ее, вынул лист нотной бумаги. Банкир увидел на нем ровные ряды из пяти тонких линий, по которым были рассыпаны непонятные кружочки. Банкир умел работать в банке, но музыке он никогда не учился. Считал, что все это — просто баловство. Поэтому такие странные значки он увидел впервые. Одни из них оказались белыми, другие — черными. Черные имели сбоку тонкие палочки, а у некоторых на концах этих палочек еще и хвостики развивались, похожие на узкие флажки. Нотки сидели на линейках, как на лесенках.
— И из этих вот закорючек появляются все твои песни? — недоверчиво пробормотал банкир и тут же грозно сдвинул брови. — Уж не разыгрываешь ли ты меня?!
— Что вы, и не думал, — поспешил успокоить его Музыкант. — Сейчас я покажу вам, как сочиняю музыку.
Он взял из футляра скрипку, приложил ее к плечу, взмахнул смычком и заиграл. Мелодия оказалась такой задорной, что звуки, рождаемые смычком, поскакали по всей комнате яркими солнечными зайчиками, а на листке, лежащем на столе, нотки, как живые ловкие кузнечики, сами по себе стали перепрыгивать с линеечки на линеечку, записывая новую мелодию.
Банкир смотрел на все это, раскрыв рот от удивления. В его глазах все ярче разгорался огонек жадности. «Так вот в чем дело, — думал он, следя за прыжками нот. — Всего семь нот. Простые кружочки и палочки, а какие из них мелодии появляются! Да, теперь я точно знаю: кто их хозяин, того и любят. А нужно, чтобы любили только меня!».
— Продай мне свои ноты — придвинулся банкир поближе к Музыканту. — Зачем они тебе? Ты и так умеешь играть. Я вижу, что это совсем не сложно. Води себе смычком по струнам туда-сюда и все.
— Нет, эти ноты не продаются, — покачал головой Музыкант. — Они мои друзья. Мы столько лет вместе. Разве можно продавать друзей?
— Я тебе много денег дам. Очень много. Никогда никому столько не предлагал. Знай, что тебе не придется больше бродить по свету и ждать, когда тебя пригласят переночевать. Купишь себе большой дом, будешь до конца своих дней сыт, одет, обут. Соглашайся!
— Да зачем мне все это? И не уговаривайте, — решительно произнес Музыкант. Он встал и отошел к открытому окну. Настроение у него испортилось. Банкир тоже сердито насупился и засопел, не зная, как подступиться к упрямому Музыканту. А уж так захотелось ему завладеть удивительными нотами!
В этот момент взгляд Музыканта упал на большую позолоченную клетку, стоящую на подоконнике. Внутри клетки сидела на жердочке удивительной красоты птица. Но выглядела она такой грустной, так печально зарылась клювом в перья на крыле, что сердце доброго Музыканта дрогнуло от жалости. До сих пор ему не доводилось видеть таких необыкновенных птиц. У нее были розовые с серебристым отливом перышки, крылья с легкими, нежными пушинками на концах. Пышный золотой хохолок украшал красивую головку на длинной изогнутой шее. Музыкан ту представилось, как эта чудесная птица расправляет сильные крылья в полете, парит высоко в небе, а потом спускается на ветку цветущего дерева и поет, поет…
— Какое чудо! — восхитился он, оглянувшись на банкира. — Где вы ее взяли?
— Купил у одного заморского купца, — с досадой в голосе ответил банкир. — Кучу денег отвалил! Купец, мошенник этакий, уж так расхваливал ее, так расхваливал! Обещал: когда запоет эта птица, все заслушаются.
— И что же?
— А ничего! Молчит, проклятая, будто воды в клюв набрала. Уж и зерна ей отборного сыплю, и лучшие фрукты даю — прямо с базара. Бесполезно! Засунет голову под крыло и сидит так целый день, будто мне назло. Эх, до чего же денег жалко!.. Но теперь все! Не могу больше на нее смотреть. Велю зажарить завтра. Хоть какая-то польза будет.
— Что вы! Не надо! Нельзя губить такую красоту! — разволновался Музыкант. — Просто, я думаю, ей не нравится сидеть в клетке.
— Да клетка ведь не простая! Почти из чистого золота. Чего ей еще нужно? Другая бы от счастья прыгала, раз повезло сидеть в такой!
— Ах нет, — грустно вздохнул Музыкант, — клетка — она и есть клетка, хоть бриллиантами укрась ее. Птица тоскует по свободе. Отпустите лучше бедняжку, пока она не умерла от тоски.
— Еще чего!
— Я отдам вам все, что у меня есть, только отпустите ее, пожалуйста, — и Музыкант вытащил из карманов горсть монет — те, что зрители набросали ему в шляпу за выступление на площади. Банкир так и затрясся от смеха, взглянув на его медяки.
— Ха-ха-ха! Гы-гы-гы! Ой, не могу! Вот так насмешил! — грохотал он, вытирая слезы, выступившие на глазах от смеха. — Глупец, а тебе за всю жизнь не собрать столько денег, сколько стоит эта птаха. Хотя… можем договориться.
— Говорите скорей, чего вы хотите, — бросился к нему Музыкант.
— Твои ноты. В обмен на ноты, так и быть, отдам птицу. Согласен?
— Да!
— А ведь ты только что говорил, что они твои друзья, что не можешь с ними расстаться.
— Они… поймут меня. И, надеюсь, простят.
— Так отдаешь?
— Да…
— А впрочем… — хитро прищурился банкир, — что такое ноты? У меня товар редкостный. Да еще, может, и запоет птица. Не покормлю ее денек-другой, глядишь, и одумается.
— Нет, пожалуйста, возьмите ноты. Они не простые — волшебные. Именно благодаря им рождается музыка.
— Ну, ладно. Так и быть, уговорил. Но и скрипку тогда давай в придачу.
— Хорошо.
Музыкант решительно протянул банкиру футляр со скрипкой и папку с нотами. Тот жадно выхватил вещи из его рук и крепко прижал к своему толстому животу.
— Птица твоя, глупый Музыкант. Забирай ее и уходи. Тут тебе теперь делать нечего. Ты больше не музыкант, а простой оборванец, а таким в моем доме не место!
Янек бережно взял в руки клетку и направился к выходу.
— Постой! — прогремел вдруг позади него голос банкира. — Мы договаривались только о птице. О клетке речи не было. Клетка моя!
— Вы совершенно правы, — спокойно согласился юноша. — Клетка нам теперь действительно ни к чему.
Он вернулся к окну, отбросил крючок на дверце клетки и со словами «Лети, милая, на волю!» выпустил птицу. Та робко, немножко неуверенно выпорхнула и села на подоконник. Потом оглянулась на своего спасителя, кивнула ему головкой и вдруг сказала: «Спасибо, Янек». Тот даже растерялся: уже давно никто не звал его по имени. Сразу вспомнились добрые мамины глаза и ее ласковые руки. Но тут Янек забыл обо всем на свете, потому что прекрасная птица запела, да так, что и он, и банкир замерли от удивления. Это было поистине волшебное пение!
— Так вот как ты поешь, — с нежностью и восторгом прошептал Янек.
— Так вот как, оказывается, ты, негодница, поешь! — взревел разъяренный банкир. — А у меня сидела и молчала! Эй, слуги! А ну, ловите ее! — и бросился сам к окну с растопыренными руками. Да поздно! Птица встряхнула золотым хохолком, взмахнула розовыми крыльями и взмыла высоко в небо навстречу солнцу. Только ее и видели…
* * *
С тех пор не встречали в этих краях веселого скрипача. Но ходили слухи, что где-то далеко, в солнечной стране, где царит вечное лето, идет слава о каком-то музыканте. Бродит он там по городам и селам, а на плече у него сидит необыкновенная розовая птица. Очень похож он на Янека, только играет не на скрипке, а на простой тростниковой дудочке. Но так здорово у него получается, будто помогает ему целый оркестр. А иногда и розовая птица начинает петь под эту дудочку, и тогда все замирают и слушают не дыша: так прекрасно это пение…
А в том городе, где все это произошло, люди стали стороной обходить дом банкира. Иногда оттуда доносились такие жуткие звуки, будто кто-то ржавой пилой водил по стеклу или тянул кошку за хвост. Мухи дохли на лету от такой музыки, если вообще можно было назвать это музыкой. Совсем измучился банкир, а ничего у него так и не получилось. И однажды, рассердившись, он с такой злостью швырнул скрипку в угол, что она треснула, а струны — лопнули.
— Ой! — жалобно всхлипнула самая тонкая струна.
— Ай! — вскрикнула от неожиданности и задрожала от возмущения ее средняя сестра.
— О-ох, отмучились, — с облегчением выдохнула старшая, басовая струна.
— Ах, значит, так! — возмутились ноты, увидев, что сделал жестокий банкир с их любимой подругой-скрипкой. — Ну, все, наше терпение тоже лопнуло! Больше нам тут делать нечего!
И те ноты, которые были беленькими и кругленькими, как бусины, подскочили на своих нотных линеечках и рассыпались во все стороны. Банкир кинулся соби рать их, а они, проворные, как мышки, — по полу да за порог. Ни одной не поймал. А в это время те нотки, которые имели хвостики на палочках, просто взмахнули ими и вылетели в открытое окно. И других подружек прихватили с собой — тех, у которых не было хвостиков.
— Куда?! Назад! — завопил банкир, бросаясь к окну. Да где ему, толстому и неповоротливому, догнать их? Только он ноты и видел. Не даются они в руки плохим людям…
Но не думайте, что на этом и закончилась удивительная история о волшебных нотах. Нет, послушайте, что было дальше. Стали жители этого города и его окрестностей замечать, что будто бы прибавилось вокруг них красивых звуков. Больше того, звуки эти сами собой складывались в мелодии.
— До-до-до! — пели низкими голосами тугие струи молока, когда хозяйки вечером садились доить коров.
— Ре-ре-ре! — доносилось с лужаек, где паслись молодые резвые козлята.
— Ми-ми-ми! — радостно вызванивали за окнами голосочки проворных синичек.
— Фа-фа-фа… — сытно пыхтела варившаяся в кастрюле густая каша.
— Соль! Соль! Соль! — весело шлепал по лужам теплый летний дождь.
— Ля-мур-мур, ля-мур-мур… — сонно потягивались на коленях у старушек и мурлыкали от удовольствия пушистые кошки.
— Си! Си! Си! — упруго рассекали крыльями воздух юркие стрижи.
— До-ми-соль, ре-фа-ля, – распевало по утрам солнце, выбираясь на простор неба из пышных розовых перин-облаков. — С ясным утром вас, добрые люди! С новой мелодией дня!*
Почти все сказки начинаются так. Что ж, не буду и я нарушать эту традицию. Итак, жил-был на свете музыкант по имени Янек. Но чаще его звали просто: Музыкант. Скажет, к примеру, кто-то: «Музыкант идет», так сразу всем понятно, о ком идет речь. Янек и сам привык к этому.
Родился он в очень бедной семье. Кроме него там подрастала целая куча ребятишек — все мальчишки. Отец работал простым садовником у одного важного барина и зарабатывал совсем немного: едва хватало на жизнь. Поэтому неудивительно, что эта непоседливая ребятня бегала вечно голодной. Младшие обычно донашивали одежонку старших, и Янеку, самому младшему, доставались штаны и курточки с множеством заплаток. Но он вовсе не переживал из-за этого, ведь для мальчишек наряды — совсем не главное. Рос он спокойным, добрым и веселым. За это мама иногда ласково называла его Солнечным Лучиком.
Однажды в их двор зашел старый бродячий музыкант. Под мышкой у него виднелся футляр со скрипкой и потертая от времени папка. Выглядел он очень усталым и еле-еле передвигал ноги.
— Не дадите ли воды напиться? — попросил он мальчиков, игравших во дворе.
— А может, еще и накормить до отвала? Ступай своей дорогой, бродяга! — замахнулся на него палкой старший брат Янека, известный в округе забияка.
— Зачем ты так?! — заслонил собой старика Янек. — Не видишь: устал человек, а ты для него воды жалеешь. Присаживайтесь, дедушка. Я сейчас!
Вернулся он через минуту, бережно неся полный ковш чистой колодезной воды.
— Пейте, у нас вода вкусная, — улыбнулся он, протягивая ковш старику. Тот выпил, с облегчением вздохнул, и лицо его будто просветлело.
— Спасибо. Ты добрый мальчик. За это я награжу тебя.
— Наградите? Меня? Что вы! Я же всего лишь принес воды.
— Нет, ты сделал намного больше: пожалел старого человека. Прими от меня подарок: скрипку и ноты. Я слишком стар, и мне уже трудно играть. Но музыка не стареет. Людям нравится веселиться под приятные мелодии. Вот ты и будешь сочинять их. Уверен, у тебя это замечательно получится, ведь главное, что нужно хорошему музыканту, — чистое, доброе сердце. Все лучшее в мире — от доброты.
— Я… Но я… не умею играть на скрипке. Я даже никогда не держал ее в руках, — растерялся Янек.
— Не бойся. Вместе со скрипкой я дарю тебе и свои ноты, — поспешил успокоить его старый скрипач. — Это не простые ноты, а волшебные. Они сами будут подсказывать тебе новые мелодии. Но слушаются они не всякого.
— А меня послушаются? — робко спросил мальчик.
— Обязательно. Возьми скрипку. Попробуй сыграть что-нибудь.
Янек открыл футляр, достал смычок и скрипку. Музыкант показал ему, как надо правильно держать инструмент. Робко поднес мальчик смычок к скрипке, и та вдруг запела в его руках. Да, запела! И так светло и радостно, что даже птицы, щебетавшие на дереве, смолкли и прислушались к чудесной мелодии. И сыновья садовника, только что дравшиеся из-за горбушки хлеба, замерли в удивлении. Янек играл и почти ничего не видел кругом, так как от волнения и счастья глаза его наполнились слезами. Наконец мелодия закончилась. Все во дворе стояли и молчали, боясь пошевелиться. Когда все же Янек пришел в себя, то первым делом повернулся, чтобы поблагодарить доброго скрипача. Но его не оказалось рядом. Никто не заметил, когда и куда он делся. Остались только скрипка в руках маленького музыканта и раскрытая папка с нотами. Волшебными нотами…
Прошло несколько лет. Янек подрос и с разрешения родителей отправился побродить по белу свету. Путешествовал налегке. Взял с собой только верную скрипку все в том же потертом футляре и, конечно, папку с нотами. Ее он берег больше всего на свете.
Каким стал Янек? Да с виду — самым обыкновенным: не высоким, не низким, не худым, не толстым, с озорными голубыми глазами и курносым носом. Из-под шляпы выбивались светлые, выгоревшие на солнце волосы. Рубашка, простые штаны да ботинки — вот и все, что ему нужно было в дороге. Своего дома он так и не заимел. Но вовсе не переживал по этому поводу. «Зачем мне дом? — размышлял он про себя. — Так здорово ходить по дорогам из села в село, из города в город, сочинять для людей приятные мелодии, от которых становится легко и радостно». И он с удовольствием выступал на улицах и площадях. Смычок в правой руке ловко бегал по струнам, а левая рука помогала в игре, напоминая струнам, какие звуки надо издавать. И эти звуки получались чистыми и светлыми, как капельки в теплый летний дождь. Они так и отскакивали от струн и сыпались, сыпались во все стороны! Зрители смеялись и подставляли ладоши, чтобы поймать их и оставить себе на память.
Все любили молодого Музыканта, и после концерта каждому хотелось пригласить его к себе в гости. Именно поэтому Янеку и не приходилось заботиться о том, где ночевать, что есть и пить. Вот так просто и беззаботно шла его жизнь.
Самым удивительным было то, что о приближении к городу веселого скрипача жители узнавали заранее: то ли ветерок приносил эту весть на своих крыльях, то ли птички, пролетавшие над ним, подхватывали его легкую мелодию и начинали щебетать в такт песне. Так или иначе, едва только Музыкант появлялся на дальней улице, от дома к дому передавалась радостная весть: «Музыкант идет! Музыкант идет!». И окна распахивались настежь, и люди выбегали на улицы, и цветы на клумбах вытягивали вверх свои разноцветные головки, чтобы тоже разглядеть знаменитого Музыканта. Даже солнце, завидев его, приподнимало шляпу-тучку и приветливо улыбалось — Музыкант идет! Солнце — оно ведь тоже живое, как все, любит повеселиться.
Так бы, может, и продолжались дела у Янека-Музыканта, да только однажды случилось с ним такое, что изменило всю его жизнь. Как-то раз выступил он с большим успехом в одном городе, и ночевать его пригласили в дом очень богатого банкира. Всего у хозяина было больше, чем надо обыкновенному человеку: денег — не пересчитать, комнат в доме — заблудиться можно. А банкиру все было мало. Хотелось еще чего-то такого, чего у других нет. Все в городе немного побаивались его. Даже сам мэр приходил по утрам узнать, хорошо ли он ночью спал, не приснился ли ему страшный сон, что банк разорился. А мэр очень боялся, что банк и вправду может разориться, и тогда опустеет городская казна.
Глядя на мэра, и другие жители города тоже старались изобразить почтение банкиру, улыбались, старались угодить, но при этом, если честно говорить, никто не любил его. Да и за что любить, если человеком он был злым, завистливым, жестоким. Всех кругом подозревал в желании разорить его. За всю свою жизнь никому не помог просто так, а только если это ему было выгодно. Мог выручить человека, попавшего в беду, но давал деньги под такие высокие проценты, что мало кому удавалось расплатиться. Многие уже стали его вечными должниками. Отдавали банкиру последнее, что у них было, а долг не только не уменьшался, а, наоборот, рос. Как жадный паук, оплетал банкир долгами жителей города. Все больше скапливалось у него денег, все больше власти получал он, но уже и этого казалось мало. Вбил себе в голову, что все должны не только бояться его, но еще и любить. Выдумал же такое!
Эта тайная мысль не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Тут-то и появился в городе Музыкант. Вот кому не нужно было заставлять любить себя! Все вокруг и так были счастливы просто видеть, просто слышать его. И банкира охватила черная зависть. Да, совсем не случайно пригласил он Янека в свой дом.
Но ничего этого не знал наш юный Музыкант. Простой и добрый по характеру, он и других считал такими же. А банкир тем временем накормил, напоил его и начал выпытывать (да так хитро, что и не догадаешься, зачем ему это нужно), откуда Музыкант берет свои мелодии.
— Скажи, в чем твой секрет? — ласково заглядывал он Янеку в глаза. — Кто подсказывает тебе такие песни, что все вокруг сразу начинают подпевать их? Ты уходишь, а песни остаются. И люди продолжают любить тебя даже тогда, когда тебя нет рядом. Нет ли тут какой тайны?
— Никаких тайн, — добродушно рассмеялся Музыкант. — Все очень просто. Люди любят не меня, а мои мелодии. Их у меня много, но каждая рождается всего лишь из семи нот.
— Ноты? Какие еще такие ноты?
— Самые обыкновенные: до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Вот как они пишутся, — и Музыкант достал из кожаного мешка свою папку. Открыл ее, вынул лист нотной бумаги. Банкир увидел на нем ровные ряды из пяти тонких линий, по которым были рассыпаны непонятные кружочки. Банкир умел работать в банке, но музыке он никогда не учился. Считал, что все это — просто баловство. Поэтому такие странные значки он увидел впервые. Одни из них оказались белыми, другие — черными. Черные имели сбоку тонкие палочки, а у некоторых на концах этих палочек еще и хвостики развивались, похожие на узкие флажки. Нотки сидели на линейках, как на лесенках.
— И из этих вот закорючек появляются все твои песни? — недоверчиво пробормотал банкир и тут же грозно сдвинул брови. — Уж не разыгрываешь ли ты меня?!
— Что вы, и не думал, — поспешил успокоить его Музыкант. — Сейчас я покажу вам, как сочиняю музыку.
Он взял из футляра скрипку, приложил ее к плечу, взмахнул смычком и заиграл. Мелодия оказалась такой задорной, что звуки, рождаемые смычком, поскакали по всей комнате яркими солнечными зайчиками, а на листке, лежащем на столе, нотки, как живые ловкие кузнечики, сами по себе стали перепрыгивать с линеечки на линеечку, записывая новую мелодию.
Банкир смотрел на все это, раскрыв рот от удивления. В его глазах все ярче разгорался огонек жадности. «Так вот в чем дело, — думал он, следя за прыжками нот. — Всего семь нот. Простые кружочки и палочки, а какие из них мелодии появляются! Да, теперь я точно знаю: кто их хозяин, того и любят. А нужно, чтобы любили только меня!».
— Продай мне свои ноты — придвинулся банкир поближе к Музыканту. — Зачем они тебе? Ты и так умеешь играть. Я вижу, что это совсем не сложно. Води себе смычком по струнам туда-сюда и все.
— Нет, эти ноты не продаются, — покачал головой Музыкант. — Они мои друзья. Мы столько лет вместе. Разве можно продавать друзей?
— Я тебе много денег дам. Очень много. Никогда никому столько не предлагал. Знай, что тебе не придется больше бродить по свету и ждать, когда тебя пригласят переночевать. Купишь себе большой дом, будешь до конца своих дней сыт, одет, обут. Соглашайся!
— Да зачем мне все это? И не уговаривайте, — решительно произнес Музыкант. Он встал и отошел к открытому окну. Настроение у него испортилось. Банкир тоже сердито насупился и засопел, не зная, как подступиться к упрямому Музыканту. А уж так захотелось ему завладеть удивительными нотами!
В этот момент взгляд Музыканта упал на большую позолоченную клетку, стоящую на подоконнике. Внутри клетки сидела на жердочке удивительной красоты птица. Но выглядела она такой грустной, так печально зарылась клювом в перья на крыле, что сердце доброго Музыканта дрогнуло от жалости. До сих пор ему не доводилось видеть таких необыкновенных птиц. У нее были розовые с серебристым отливом перышки, крылья с легкими, нежными пушинками на концах. Пышный золотой хохолок украшал красивую головку на длинной изогнутой шее. Музыкан ту представилось, как эта чудесная птица расправляет сильные крылья в полете, парит высоко в небе, а потом спускается на ветку цветущего дерева и поет, поет…
— Какое чудо! — восхитился он, оглянувшись на банкира. — Где вы ее взяли?
— Купил у одного заморского купца, — с досадой в голосе ответил банкир. — Кучу денег отвалил! Купец, мошенник этакий, уж так расхваливал ее, так расхваливал! Обещал: когда запоет эта птица, все заслушаются.
— И что же?
— А ничего! Молчит, проклятая, будто воды в клюв набрала. Уж и зерна ей отборного сыплю, и лучшие фрукты даю — прямо с базара. Бесполезно! Засунет голову под крыло и сидит так целый день, будто мне назло. Эх, до чего же денег жалко!.. Но теперь все! Не могу больше на нее смотреть. Велю зажарить завтра. Хоть какая-то польза будет.
— Что вы! Не надо! Нельзя губить такую красоту! — разволновался Музыкант. — Просто, я думаю, ей не нравится сидеть в клетке.
— Да клетка ведь не простая! Почти из чистого золота. Чего ей еще нужно? Другая бы от счастья прыгала, раз повезло сидеть в такой!
— Ах нет, — грустно вздохнул Музыкант, — клетка — она и есть клетка, хоть бриллиантами укрась ее. Птица тоскует по свободе. Отпустите лучше бедняжку, пока она не умерла от тоски.
— Еще чего!
— Я отдам вам все, что у меня есть, только отпустите ее, пожалуйста, — и Музыкант вытащил из карманов горсть монет — те, что зрители набросали ему в шляпу за выступление на площади. Банкир так и затрясся от смеха, взглянув на его медяки.
— Ха-ха-ха! Гы-гы-гы! Ой, не могу! Вот так насмешил! — грохотал он, вытирая слезы, выступившие на глазах от смеха. — Глупец, а тебе за всю жизнь не собрать столько денег, сколько стоит эта птаха. Хотя… можем договориться.
— Говорите скорей, чего вы хотите, — бросился к нему Музыкант.
— Твои ноты. В обмен на ноты, так и быть, отдам птицу. Согласен?
— Да!
— А ведь ты только что говорил, что они твои друзья, что не можешь с ними расстаться.
— Они… поймут меня. И, надеюсь, простят.
— Так отдаешь?
— Да…
— А впрочем… — хитро прищурился банкир, — что такое ноты? У меня товар редкостный. Да еще, может, и запоет птица. Не покормлю ее денек-другой, глядишь, и одумается.
— Нет, пожалуйста, возьмите ноты. Они не простые — волшебные. Именно благодаря им рождается музыка.
— Ну, ладно. Так и быть, уговорил. Но и скрипку тогда давай в придачу.
— Хорошо.
Музыкант решительно протянул банкиру футляр со скрипкой и папку с нотами. Тот жадно выхватил вещи из его рук и крепко прижал к своему толстому животу.
— Птица твоя, глупый Музыкант. Забирай ее и уходи. Тут тебе теперь делать нечего. Ты больше не музыкант, а простой оборванец, а таким в моем доме не место!
Янек бережно взял в руки клетку и направился к выходу.
— Постой! — прогремел вдруг позади него голос банкира. — Мы договаривались только о птице. О клетке речи не было. Клетка моя!
— Вы совершенно правы, — спокойно согласился юноша. — Клетка нам теперь действительно ни к чему.
Он вернулся к окну, отбросил крючок на дверце клетки и со словами «Лети, милая, на волю!» выпустил птицу. Та робко, немножко неуверенно выпорхнула и села на подоконник. Потом оглянулась на своего спасителя, кивнула ему головкой и вдруг сказала: «Спасибо, Янек». Тот даже растерялся: уже давно никто не звал его по имени. Сразу вспомнились добрые мамины глаза и ее ласковые руки. Но тут Янек забыл обо всем на свете, потому что прекрасная птица запела, да так, что и он, и банкир замерли от удивления. Это было поистине волшебное пение!
— Так вот как ты поешь, — с нежностью и восторгом прошептал Янек.
— Так вот как, оказывается, ты, негодница, поешь! — взревел разъяренный банкир. — А у меня сидела и молчала! Эй, слуги! А ну, ловите ее! — и бросился сам к окну с растопыренными руками. Да поздно! Птица встряхнула золотым хохолком, взмахнула розовыми крыльями и взмыла высоко в небо навстречу солнцу. Только ее и видели…
* * *
С тех пор не встречали в этих краях веселого скрипача. Но ходили слухи, что где-то далеко, в солнечной стране, где царит вечное лето, идет слава о каком-то музыканте. Бродит он там по городам и селам, а на плече у него сидит необыкновенная розовая птица. Очень похож он на Янека, только играет не на скрипке, а на простой тростниковой дудочке. Но так здорово у него получается, будто помогает ему целый оркестр. А иногда и розовая птица начинает петь под эту дудочку, и тогда все замирают и слушают не дыша: так прекрасно это пение…
А в том городе, где все это произошло, люди стали стороной обходить дом банкира. Иногда оттуда доносились такие жуткие звуки, будто кто-то ржавой пилой водил по стеклу или тянул кошку за хвост. Мухи дохли на лету от такой музыки, если вообще можно было назвать это музыкой. Совсем измучился банкир, а ничего у него так и не получилось. И однажды, рассердившись, он с такой злостью швырнул скрипку в угол, что она треснула, а струны — лопнули.
— Ой! — жалобно всхлипнула самая тонкая струна.
— Ай! — вскрикнула от неожиданности и задрожала от возмущения ее средняя сестра.
— О-ох, отмучились, — с облегчением выдохнула старшая, басовая струна.
— Ах, значит, так! — возмутились ноты, увидев, что сделал жестокий банкир с их любимой подругой-скрипкой. — Ну, все, наше терпение тоже лопнуло! Больше нам тут делать нечего!
И те ноты, которые были беленькими и кругленькими, как бусины, подскочили на своих нотных линеечках и рассыпались во все стороны. Банкир кинулся соби рать их, а они, проворные, как мышки, — по полу да за порог. Ни одной не поймал. А в это время те нотки, которые имели хвостики на палочках, просто взмахнули ими и вылетели в открытое окно. И других подружек прихватили с собой — тех, у которых не было хвостиков.
— Куда?! Назад! — завопил банкир, бросаясь к окну. Да где ему, толстому и неповоротливому, догнать их? Только он ноты и видел. Не даются они в руки плохим людям…
Но не думайте, что на этом и закончилась удивительная история о волшебных нотах. Нет, послушайте, что было дальше. Стали жители этого города и его окрестностей замечать, что будто бы прибавилось вокруг них красивых звуков. Больше того, звуки эти сами собой складывались в мелодии.
— До-до-до! — пели низкими голосами тугие струи молока, когда хозяйки вечером садились доить коров.
— Ре-ре-ре! — доносилось с лужаек, где паслись молодые резвые козлята.
— Ми-ми-ми! — радостно вызванивали за окнами голосочки проворных синичек.
— Фа-фа-фа… — сытно пыхтела варившаяся в кастрюле густая каша.
— Соль! Соль! Соль! — весело шлепал по лужам теплый летний дождь.
— Ля-мур-мур, ля-мур-мур… — сонно потягивались на коленях у старушек и мурлыкали от удовольствия пушистые кошки.
— Си! Си! Си! — упруго рассекали крыльями воздух юркие стрижи.
— До-ми-соль, ре-фа-ля, – распевало по утрам солнце, выбираясь на простор неба из пышных розовых перин-облаков. — С ясным утром вас, добрые люди! С новой мелодией дня!*